Зорин Леонид - Из Жизни Ромина



Леонид Зорин
Из жизни Ромина
ЛЕОНИД ЗОРИН Зорин Леонид Генрихович родился в 1924 году в Баку.
Окончил Азербайджанский государственный университет и Литературный институт
им. А. М. Горького. Автор многих книг прозы и около полусотни пьес, в том
числе "Покровских ворот", от имени главного героя которых - Костика Ромина
- и ведется повествование в предлагаемом цикле рассказов. Живет в Москве.
Постоянный автор "Нового мира".
ПРОГУЛКА
Так давно в моей жизни была та ночь, если до половины века еще
оставалось несколько лет! Были потом и другие ночи, которые грешно
забывать, и все же забыл, а ту я помню, кажется даже, что осязаю.
Уже началась календарная осень, но было по-летнему тепло, улица все
еще сохраняла неуходящий полдневный зной. Только казалась длинней и шире,
может быть, по причине безлюдья, может быть, оттого, что мгла увеличивала
ее протяженность.
Однако глаза мои были молоды: я различал смену фасадов, глазницы
витрин, успевал замечать, где обрываются кварталы, - совсем как в романе с
продолжением - на самом неожиданном месте.
Тихо, неправдоподобно тихо. Эта густая тишина была одновременно
торжественной, исполненной смутного значения и властной, не допускавшей и
шороха. Она точно вырвала славный город из обихода сегодняшней жизни,
перенесла на чужую планету, замолкшую тысячи лет назад. Тем громче
отзывался в ушах четкий и равномерный стук, я даже не сразу догадался, что
это стучат мои шаги. Не странно ли, все неподвижно, все замерло, лишь я
перемещаюсь в пространстве, озвучиваю московскую ночь. Окна зашторены или
закрыты, только из одного пробивается еле приметный свет ночника.
Насколько мягче сейчас столица! Днем она подавляет гостя, дает ему
понять его место, обрушивается на него этажами и словно растворяет в толпе.
Днем с мазохическим восторгом чувствуешь свою малость и хрупкость: ты -
странник, пришедший на богомолье, в ночные часы - ты ее собеседник.
Не важно, что я скорее угадывал, чем видел, во тьме я острей обонял.
Хоть ночь и смешала дневные запахи, я отделял один от другого - и опаленный
смолой и дымом запах уложенного асфальта, и полусонное дыхание еще не
остывшего кирпича, и сладковатую струйку гнильцы из чана, стоявшего в
подворотне. Когда же на пути возникал какой-нибудь сквер, сквозь дрожь
ветвей, уже обреченных на дни листопада, ко мне доносился чуть слышный
призыв ушедшего лета, земля и трава по-прежнему кружили мне голову.
Мне было жаль, что метро закрыто. Я не успел к нему привыкнуть и с
радостью входил в его чрево. В нем так естественно уживались пряный
загадочный дух подземелья и столь домашний запах мастики. Я погружался в
особый мир. Он обдавал меня терпким жаром влажной человеческой плоти и
вместе с тем внезапной прохладой, летевшей впереди поездов, пронизанной их
свистом и ветром. Сейчас там было глухо и немо.
Но улица не была безгласной. Кто говорил, что ночь враждебна? Все
обстояло наоборот. Стены меня уже не давили, а тротуары не отторгали,
встречные тумбы мне не казались ни безучастными, ни слепыми - каждая со
мною здоровалась шелестом театральных афиш. Впрочем, я мог бы понять и
раньше: то, что так кругло и дородно, не может не источать доброты.
Теперь, когда мегаполис стал ближе и я ощутил возникшую связь, мне
вновь захотелось его спросить: найдется ли в нем для меня местечко? Не в
первый раз я об этом спрашивал, но в этот час между ним и мною ничто не
стояло, ничто и никто, вдруг он меня наконец разглядел? Я словно ждал
условного знака. И в этот миг



Содержание раздела